Валерия Панина Успеть можно всё

Кто ты?

Организатор, коммерческий писатель и дизайнер. В частности, заведую Школой Бюро Горбунова. Предлагаю сначала поговорить о школе.

Почему ты поступила в школу?

Перед тем как поступить, я решила сменить профессию и стать дизайнером. До этого занималась искусством, сама рисовала акварелью, следом была директором галереи. Потом поняла, что хочу вместо чего-то абстрактного и прекрасного заняться практичным и полезным. Раньше я противопоставляла искусство и дизайн, хотя сейчас так не считаю.

Итак, в 2014 году я рисовала картинки для «Шатерстока», а потом решила поработать внутри компании, чтобы узнать, Какие Же Картинки Нужны Дизайнерам. В это же время мои друзья открыли веб-студию, и я неожиданно для себя сделала свой первый сайт. Он даже до сих пор функционирует в том же виде.

Мне понравилось работать с вебом, и я начала искать, где бы хотела себя видеть дальше. Решила, что хочу быть внутри студии или агентства, которое занимается разными направлениями, чтобы выбрать, куда углубиться. Я училась заочно в Киеве и, приехав из Одессы сдавать последнюю сессию, нашла компанию и устроилась на работу. Вступительное задание и подготовка к выпускным экзаменам протекали параллельно. Я проработала графическим и веб-дизайнером в диджитал-агентстве 2,5 года: полтора года в офисе, затем ещё год удалённо.

Предыдущий дизайнер передала дела и ушла — я осталась одна. Всё, что видел клиент, было моей работой. Я кругом чувствовала хаос и безумный, неупорядоченный поток информации. Я не понимала, что работает — что не работает. Что принцип, а что фишечка. Не понимала, куда смотреть, поэтому мне нужны были ориентиры. Пока искала информацию, постепенно вышла на каждого из бюрошников по отдельности. А когда осознала, что всё это люди из одной структуры, начала теперь целенаправленно следить за бюро.

Это было лето 2014 года. Увидела, что открылась школа, и два набора просто сверхвнимательно наблюдала за каждым студентом. В конце второго набора осознала, что хочу сюда, и стала готовиться к поступлению. Прочитала всю литературу, на совесть сделала вступительное задание, составила портфолио. Поступила на второе место — мне 0,06 балла не хватило до первого.

Ничего нового не скажу, если повторю, что учиться было сложно и интересно. Расскажу одну конкретную вещь: у меня есть ответ на то, что школа «настолько много времени занимает, что нереально всё успевать». Не так. На самом деле, «возможно всё», если есть желание и понимание, зачем всё это нужно.

На второй неделе учёбы, когда была самая плотная неделя тестов, меня ограбили. Как в фильмах: дом вверх дном, расковыряли даже пауэр-банк и открыли каждый флакончик косметики — я до двух ночи разгребала вещи, чтобы просто подойти к кровати. Ещё оказалось, что какое-то время я с вором в одном помещении была. Слава богу, что я во вторую комнату не заходила, где он спрятался.

Это было во вторник, 9 сентября, а в субботу я уже вернулась в свой обычный график, но в другом городе. За это время я договорилась с работодателем об удалённой работе, решила вопросы с соседями и хозяйкой, милицией, квартирами, постаралась побережнее всё донести родителям, перевезла все накопленные за полтора года вещи в Одессу и нормально сдала тесты.

У меня собралось какое-то нереальное количество вещей: коробки не помещались ни в багажник, ни на заднее сиденье. Помню, ехала в машине с коробкой на коленях и решала интерфейсы. В школу ни о чём не писала, в офисе работала в том же режиме, даже с овертаймом. Мы сопровождали один стартап, и я часов до десяти задерживалась в офисе, завершала задачи.

Как ты стала завучем?

Во время учёбы я решила, что хочу всех сокурсников где-нибудь собрать. Один студент посоветовал создать чат в Слаке. Мы создали сообщество, и, кажется, оно до сих пор слегка живёт, хотя я перестала за ним следить после прихода в бюро, и следом мы все переехали в Телеграм.

Сначала в Слаке был только наш курс, потом присоединились выпускники. В активный период в чате было 450 участников, история перетиралась дней за пять: в бесплатном Слаке лимит хранения истории — 10 000 сообщений. Получается, я уже тогда была у руля неформальной жизни студентов.

Потом из бюро уходила Аня — до этого они вместе с Ильёй занимались школой. Под конец учёбы, в мае, Илья написал мне и предложил занять её место. Была пара встреч, и уже 5 июня я вышла на работу: до выпуска. Вела защиту дипломов и сама защищалась.

То есть вакансии не было — сразу написали тебе?

Да. Я думала, что меня выбрали из-за Слака, но оказалось, что в бюро не знали, кто был создателем. Когда спросила, почему в первую очередь обратились ко мне, Илья сказал, что ему понравился мой список вопросов перед началом третьей ступени.

Это вопросы, которые студенты третьей ступени задают своим шефам, — Илья был моим шефом. Я очень быстро отправила ему письмо: на тот момент, когда огласили кураторов, у меня уже был заготовлен черновик того, что я бы хотела узнать у шефа в первую очередь. В общем, лайфкак студентам третьей cтупени: вопросы можно подготовить заранее, ещё до назначения шефа и арт-директора, и очень быстро получить первые ответы.

Что было неожиданностью, когда ты увидела школу со стороны завуча?

Всё было так, как я себе и представляла, только ещё более насыщенно. Не было чего-то такого, как мемы делают «ожидание — реальность».

Когда пик работы в школе?

Самые насыщенные моменты — объявление результатов набора, первые дни первой ступени, оглашение результатов ступени и защита дипломов, конечно. Я прилетаю в Москву на это время: очень насыщенные три дня. Два дня я просто работаю с утра до вечера, а на самой защите время зависит от количества студентов. Максимум было 10 часов, а минимум — часов 5.

Помнишь свой самый тяжёлый день в бюро?

Помню самый яркий за последнее время, который привёл к ключевым изменениям. Это было в субботу, 30 сентября, я в то время немножко жила во Львове.

У нас лёг сервер, и некоторое время студенты не могли сдать тесты. Мы решили продлить дедлайн на день, и нужно было сделать рассылку. Я подготовила рассылку, но скопировала текст не полностью, когда отправляла. Получилось, мы в рассылке сказали, что продлеваем дедлайн, но не сказали, до какого времени. Это был фейл:

Студенты написали мне об этом, но я была в каком-то уставшем состоянии и оперативно на это не отреагировала. Илья написал, что все на ушах: студенты не знают, что им делать.

Было 12 ночи, я проходила мимо кафе, в котором сидела днём, и у меня ноутбук подключился к их вай-фаю. Рядом на улице была какая-то тумба, я поставила туда ноутбук и начала решать проблему. Пожар решился методом костыля: я лично написала студентам, которые не успели сдать тесты.

Это произошло, потому что я тогда не умела отдыхать, хотя это очень важно. Мы только этой зимой с психотерапевтом определили причину, по которой я запрещала себе отдыхать. Работаю над этим.

После этого мы решили, что в школу нужно пригласить ещё одного человека: помогать мне с работой и создать возможность для роста.

Сколько часов тратишь на школу в обычный день?

Школа — это история очень сезонная и с очень гибким графиком. Мне сложно обозначить количество часов. Ещё недавно в школе появилась моя помощница, так что всё снова меняется. Хотя в среднем это пара часов, рассредоточенных на весь день. Называю, что я работаю в режиме «капельницы». Моя ценность в том, что я на связи в течение дня, — иногда клиенты думают, что я на связи круглосуточно.

Ещё часто появляется вопрос, который лучше решить прямо сейчас, чтобы сэкономить время в будущем. О лайфхаках: классно решать задачи заранее — называю это «запустить процесс в фоне». Скажем, могу Илье вечером написать письмо — утром просыпаюсь, а он уже ответил, и можно брать в работу. У нас разница в 13 часов. Ты спишь — задача решается. Мне этот приём напоминает игру «Счастливый фермер» во Вконтакте, где нужно было вечером посадить деревья, а утром — собрать урожай.

Сколько писем в день тебе пишут студенты?

Штук 7−10 в день точно есть. В насыщенные дни — писем 20. Бывали дни, когда я досчитала до 70 и перестала считать.
За первый год работы у меня накопились 600 МБ плейн-текстовых писем. Это очень много.

Над чем работаешь сегодня?

Сегодня полувыходной. Мне нужно было до 12 отрецензировать одну работу не по школе. Поэтому в 10 проснулась, дала комментарии, утвердила их и пошла обсуждать с дизайнерами. После решила по Питеру прогуляться. Думала, мы будем говорить в Телеграме, и я смогу гулять на набережной. Ты попросил Скайп, поэтому сейчас я сижу в «Подписных изданиях».

Я работала в офисе, из дома с фиксированным графиком, из дома с плавающим графиком, из коворкинга, из кафе, иногда — из аэропортов, поездов, музеев… И ночных клубов. Последнее даже не шутка: бывало, что в два ночи срочно приходилось решать неожиданные сложности. Решались. Меня это по-своему драйвит.

Последний год я много работаю в любимых кафешках и барах. Я экстраверт, поэтому мне даже какие-то штуки один на один приятнее в людях делать. Шумная обстановка мне помогает сконцентрироваться, я замечаю это по своим результатам. Я люблю эстетичное окружение — это мой антистресс. Это очень важно.

Продолжая о распорядке: когда договорим, всё-таки дойду до набережной. Дальше из задач: нужно подготовить рассылку и вечером отправить разработчикам, чтобы к их утру у них было, что делать, потому что мы в разных часовых поясах. Завтра у меня насыщенный день. Днём по определённому проекту поеду в офис, потом будут школьные дела.

Кафе и бары для работы в Питере:

• Счастье,
• Венская кофейня,
• Британские пекарни,
• Подписные издания,
• Барслона на Рубинштейна,
• География,
• Винный шкаф.

В Москве:

• Шоколадница,
• Коворкафе,
• Гараж,
• Хлеб Насущный,
• Город-Сад на Дмитровке.

Моя любовь в Одессе — Компот. Для проекта Руста Кулматова и Льва Пикалева собрала и описала заведения в Одессе, где можно комфортно поработать с ноутбуком.

Как планируешь работу? Какие инструменты используешь?

Все вопросы по школе решаю через почту и Телеграм. У нас есть принцип: переписка приравнивается к письму, подписанному собственноручно. Когда мне задают важный вопрос в Телеграме, я прошу написать на почту. Это нужно обеим сторонам, чтобы был контроль, история переписки.

Свои личные тудушки храню в Трелло и Молескине. Потерять Молескин мне страшнее, чем телефон, потому что данные из телефона в облаке хранятся. Без молескина я реально как без рук: абсолютно всё, что я записываю собственной рукой, — в Молескине. Это тоже относится к антистрессу.

Был один случай, после которого я себе пообещала, что буду всё записывать в один блокнот. Чтобы не съехать, я пошла в «Республику» и купила самый дорогой. Если заводишь миллион простых блокнотов, то сразу о них забываешь. А тут хорошая вещь: о ней уже не забудешь.

Что за случай с Молескином?

Я записала на листике очень важную информацию, и этот листик остался в моей квартире в Одессе, когда я уехала в Москву. Попросила папу через весь город ехать, открывать мою квартиру, искать этот листик. Потом ещё оказалось, что я записала это не просто на листике, а на оборотной стороне черновиков с прототипами с прошлой работы. После ухода я делала ревизию и всё лишнее выбросила — в том числе и ту очень важную информацию. Я потом всё восстановила, но день был очень стрессовый.

Я пообещала себе, что если ситуация решится, то пойду в «Республику», куплю самый пафосный блокнот и всё, что пишу руками, буду теперь писать только туда. С тех пору меня Молескины

Какой техникой пользуешься?

Раньше я считала, что разница между маком и виндой — это какая-то маркетинговая история. Сейчас мне страшновато вспоминать свой рюкзак для ноутбука на Виндоусе: он был просто огромный.

С Виндоусом был забавный случай. Я проводила защиту дипломов со своим Асусом и случайно засветила экран. Чтобы разрядить обстановку, говорю: «Я сейчас хотела продемонстрировать, что не маком единым и на винде тоже можно решать задачи. Главное — результат, а не процесс». Илья Бирман, который не признаёт Виндоус, на это отвечает на весь зал: «Лера, Виндоус — это не стыдно». Каким-то образом эта фраза даже до Одессы докатилась. Ей меня по-доброму троллили очень долго. Илья, спасибо за этот кусочек позитива.

Этим летом взяла Макбук Про 13″. Здесь всё какое-то чистое, тонкое, белое — ощущение, что пришёл в квартиру, в которой только что профессионально убрались. На маке приятнее работать с информацией. Мне теперь кажется, что Виндоус влияет на формирование эстетики и вкуса и влияет не лучшим образом. Там хаос, тут — всё аккуратно.

Ещё Мак тонкий и лёгкий, помещается в обычную сумку и позволяет даже гардероб по-другому строить: аккуратная сумка сочетается с гораздо большим количеством вещей, чем огромный рюкзак. Для меня это важно, потому что экономит время на сборы, переодевания и расширяет выбор мест, куда можно пойти.

Три любимые книги.

Леонид Соловьёв — «Повесть о Ходже Насреддине».

Эту книгу я прочитала в 9 лет, потом в 17, 19 и 22. Ходжа Насреддин — это арабский литературный герой. О нём, как о нашем Иванушке, например, легенды ходят.

Автор собрал это в две истории: «Возмутитель спокойствия» и «Очарованный принц». Первая более забавная — вторая с ноткой философии и грусти. Но всё это вещи, которые искренне заставляют смеяться. Благодаря тому, что там на разных уровнях зашито много иронии и сатиры, я искренне смеюсь в голос, когда читаю.

Борис Акунин — «Алмазная колесница».

Эраста Петровича невероятно люблю. Мы с подружкой шутим, что нам один и тот же мужчина, брюнет с седыми висками, спать не давал по ночам. Это, наверное, самая лучшая вещь, которая у меня случалась с литературой.

Евгений Замятин — «Мы».

Замятин — мой любимый автор. Прочитала абсолютно всё, что он написал. Могу целую лекцию прочитать по нему, не отпускает идея вернуться в универ и написать хотя бы эссе. Его можно бесконечно анализировать.

«Мы» — это антиутопия. Есть «1984» Оруэлла, который все знают, а есть Замятин с аналогичной антиутопией «Мы». И то и другое — про политическое устройство, конфликты в социуме. Но если Оруэлл писал про социум, то Замятин сфокусировался на конфликте внутри человека. Причём это чувствуется на уровне над текста: количественно и там и там одинаковые события.

Замятин впечатляет ещё и тем, что его инструмент — это не только смысл, но и форма. Звуки слов сами по себе семантичны: они работают на эмоциональное восприятие, привносят окрас. Слова резонируют с тем конфликтом, который там описан. Благодаря этому у текста появляется ещё одно измерение. У Оруэлла, переведённого на русский, увы, это измерение утеряно.